Православная духовная корейская миссия в Сеуле

ПРАВОСЛАВНАЯ КОРЕЙСКАЯ ДУХОВНАЯ МИССИЯ В СЕУЛЕ

Из книги От Сеула до Владивостока, изданной Сретенским монастырем в 2012 г.

***

Год 1900 есть первый год фактического существования православной духовной миссии в Сеуле[1] — столице Корейской империи.

Корейская духовная миссия была открыта 20 июня 1897 года и в полном своем составе: архимандрит Амвросий, иеродиакон Николай[2] и псаломщик Красин, — в начале 1898 года отбыла из России к месту своего назначения — в Сеул.

 

Но в то время как миссионеры с самыми чистыми мечтаниями приближались к месту своего служения, в Корее произошли некие политические события, ослабившие русское влияние в этой стране, и наша миссия, по предложению поверенного в делах в Корее, должна была на время поселиться в Уссурийском крае, а затем, спустя некоторое время, возвратился в Россию и архимандрит Амвросий. Оставшиеся члены миссии, получив возможность отправиться в Корею, в начале 1899 года прибыли в Сеул.

Таким образом, Сеульская миссия состояла только из двух членов; но и в этом немногочисленном составе миссии вскоре произошла перемена: псаломщик Красин оставил свою службу в миссии и перешел в ведомство министерства финансов.

Вскоре по возвращении архимандрита Амвросия в Россию указом Святейшего Синода от 7 сентября 1899 года был назначен заведующим духовной миссией архимандрит Хрисанф из кандидатов Казанской духовной академии. Вновь назначенный архимандрит, подыскав себе псаломщика в лице миссионера донских калмыков Ионы Левченко, вместе с ним в декабре месяце выехал из России в Корею. Прибывшие в Сеул члены миссии — иеродиакон Николай и псаломщик Красин — в ожидании приезда архимандрита, занялись подготовкою себя к миссионерской службе: изучали язык, знакомились с народом, а когда был установлен в одной из комнат дома посланника иконостас, то по воскресным и праздничным дням устрояли молитвенные собрания, на которых пел организованный псаломщиком Красиным из крещеных корейцев и казаков местной охраны хор. С этого времени вместе с крещеными корейцами из любопытства стали приходить в церковь и язычники.

12 февраля 1900 года прибыл в Сеул заведующий миссией с псаломщиком. Русская колония встретила приехавших с истинно русским радушием и нескрываемою радостью, ибо с этого времени настал конец весьма продолжительным и томительным ожиданиям видеть в Сеуле православную церковь и православную службу. На следующий день в присутствии всех русских во главе с посланником А.И.Павловым ^[3]и некоторых крещеных корейцев был совершен благодарственный Господу Богу молебен, и здесь же в первую службу можно было заметить на лицах всех искреннюю и неподдельную радость, а дальнейшее усердие к посещению храма Божия вполне подтвердило последнее.

Храм благодаря стараниям посланника А. И.Павлова устроен весьма удобно и уютно. Он занимает довольно просторную комнату в доме посольства, которая, в восточной своей стороне оканчиваясь полукругом, отделяется от большей своей части аркою, в которой и установлен иконостас. Пол полукруглой части комнаты несколько приподнят, устроена солея, амвон, клиросы и вполне поместительный алтарь, а с главной веранды дома устроен совершенно отдельный ход.

Церковь может вместить в себе до 80 человек молящихся и с этой стороны вполне удовлетворяет потребностям местного православного населения, коего в Сеуле проживает около 50 человек (русских 25 человек и корейцев около 20), зато для миссионерских целей она совершенно неудобна, ибо дом посланника находится в глубине миссийского двора, куда доступ корейцам весьма затруднителен, тем более что у ворот миссии всегда стоит страшный для корейцев вооруженный казак. Утварь церковная имеется в самом ограниченном количестве, причем ризы и облачения для святого престола и жертвенника от долгого неупотребления при здешнем сыром климате попрели и местами порвались.

17 февраля церковь была торжественно освящена, совершена первая Божественная литургия и, таким образом, положено основание существованию в Сеуле Русской православной духовной миссии.

Первые дни пребывания нашего в Сеуле были посвящены нами исключительно знакомству как с небольшой русской колонией, так особенно розыскам крещеных корейцев. В короткое время нам удалось собрать почти всех православных корейцев. Некоторые из них русско-подданные, а некоторые корейско-подданные, принявшие святое крещение во время временного проживания в Уссурийском крае. Трое из православных корейцев окончили курс учения в церковно-при- ходских школах Уссурийского края, а один вышел из 3 класса Благовещенского духовного училища; все они читают по-славянски и знакомы
с церковным пением, а потому участвуют во время церковных служб в чтении и пении на клиросе. Пять человек православных корейцев состоят на военной службе офицерами. Почти все они прибыли сюда в 1894 году в качестве переводчиков, когда русское влияние в Корее было сильно и корейским императором были приглашены русские инструкторы для обучения корейцев военному искусству.

Находясь долгое время вне влияния церкви и пастыря, религиозность их настолько ослабела, что некоторые из них (особенно офицеры) и по сию пору с большим трудом поддаются влиянию церкви. Первое время все внимание членов миссии и было обращено на то, чтобы поддержать в них угасавшую веру и ввести их в общение со Святою Церковью. С этою целью члены миссии старались возможно чаще входить в общение с крещеными, устраивая в своей квартире собрания или посещая их дома, вели с ними религиозно-нравственные беседы, наделяли их святыми иконами, крестами, Евангелиями и молитвословами. И, слава Богу, старания наши не остались тщетными: некоторые начали более или менее исправно посещать храм Божий, и в течение святой Четыредесятницы 14 человек говели, искренно каялись в своих грехах и сподобились принятия Святых Таин. Остальные же (преимущественно офицеры) под разными предлогами и по сию пору уклоняются от исполнения своего христианского долга, изредка, впрочем, посещая церковные службы. Недолго пришлось искать случая вступить в сношение с язычниками-корейцами. Как только было напечатано в местной корейской газете о приезде русских миссионеров, а японцы в издаваемой ими в Сеуле своей газете к этому прибавили еще, что «русский миссионер каждому крестившемуся корейцу будет выдавать по десять долларов», явилась такая масса желающих креститься (правильнее получить 10 долл.), что ни церковь, ни квартира, ни даже довольно обширный миссийский двор не могли вместить всей толпы.

Со всеми приходилось беседовать, опровергать выдумку японцев, разъяснять им цель приезда миссии, причем кратко сообщалось содержание православной христианской веры и предлагалось желающим подробно ознакомиться с православною верою приходить ежедневно в квартиру миссионеров. Большинство, разочаровавшись в своих ожиданиях, тотчас же прекратили свои хождения в миссию, некоторые же(около 40 человек) начали исправно посещать беседы, который велись всеми членами миссии чрез переводчика в течение марта, апреля и половины мая месяца. Со второй половины мая и до половины августа ежедневные собеседования прекратились отчасти потому, что в это время в Корее бывает чрезвычайно тяжелое время года: при ужасно высокой температуре идут почти непрерывно дожди, отчего в это время появляются всевозможные болезни — холера, холерина, малярия и мн. др. Отчасти же потому, что в это время начались китайские беспорядки^[4], которые не бесследно прошли в Корее, здесь еще сильна китайская партия, и она-то в это время сильно агитировала против европейцев. С половины августа мы имели возможность снова открыть беседы. С этого времени в числе учеников наших стали появляться жители провинциальных городов и деревень, которые по торговым делам приезжали в Сеул и, узнав о приезде русских миссионеров, являлись послушать «русскую веру», как они называют православную веру. С ними мы с особенной любовью занимались, ибо они проявили особенное прилежание и усердие и притом по характеру и поведению своему выгодно отличаются от жителей столицы. Таковых в течение осени перебывало у нас из разных городов (Хэджу, Сынхо, Аннак, Мукха, Сонхын) исключительно северных провинций около 60 человек. Все они оглашались нами не менее двух недель, а затем, снабдив их Евангелием на корейском языке, «Православным исповеданием» святого Димитрия Ростовского, переделанным с китайского языка на корейский и принятым миссиею за основание для оглашения язычников, Символом веры, молитвословами и наставлениями в христианской жизни, отправляли их домой с обещаниями при первой возможности навестить их. Дома каждый воскресный день наши ученики собираются в особо отведенную им для сего фанзу (корейский дом) и занимаются чтением Евангелия и молитв^[5].

Что выйдет впоследствии из них — трудно предугадывать; во всяком случае можно было бы иметь твердую надежду воспитать из них добрых христиан, если бы была возможность вверить их если не постоянному, то во всяком случае более или менее частому пастырскому надзору. Беседы наши посещались не одними мужчинами, но и корейскими женщинами. Несколько корейских женщин изъявили желание ознакомиться с православной христианской верой и просили назначить для них отдельные дни для собеседований. Просьба их, конечно, была немедленно исполнена, тем более что основанием ее выставлялся народный обычай, по которому корейскиеженщины не могут находиться в обществе мужчин; даже посещение церковных служб вместе с мужчинами для них является стеснительным.

С открытием в октябре месяце 1900 года школы для корейских детей беседы устраиваются по вечерам и в известные дни недели для мужчин, а в другие — для женщин. Все оглашаемые довольно исправно посещали церковные службы и по окончании литургии слушали объяснение чтенного Евангелия, которое всегда читается на корейском и славянском языках. С установлением огласительных собеседований с корейцами почувствовалась нужда в переводах на корейский язык богослужения, Символа веры, молитв, а потому членам миссии пришлось взяться за переводы. Первоначально дело это производилось нами следующим образом. Славянский текст молитв переводился на русский язык; каждое слово объяснялось отдельно и в связи с последующим; когда таким образом текст молитв становился совершенно ясным и понятным для переводчика, последний старался буквально перелагать его на корейский язык. При помощи англо- и французско-корейских словарей проверялось каждое слово; переводы эти затем читались корейцам, не участвовавшим в переводах. Они высказывали о них свои замечания, которые тотчас же прилагались к делу: все непонятное выбрасывалось и заменялось новыми, более употребительными словами и оборотами. Особенно важные богословские термины и выражения подыскивались в Новом Завете, переведенном на корейский язык американско-протестантскими миссионерами.

Таким способом были переведены начальные молитвы, Символ веры и десять заповедей. Но скоро переводческое дело значительно упростилось и стало на более верную дорогу. Между нашими слушателями нашлись некоторые, хорошо знавшие китайские иероглифы; это обстоятельство побудило нас обратиться с просьбой к начальнику Пекинской духовной миссии выслать нам переведенные на китайский язык богослужебные и вероучительные книги. Просьба наша была немедленно исполнена, и корейцы весьма обрадовались, когда увидали книги, в которых они сами могли находить все то, о чем беседовали с ними через переводчика. Под непосредственным нашим руководством они принялись за переводы с китайского на корейский язык^[6], и труд значительно упростился. Все переводы подвергались тщательной проверке и только после этого признавались годными к употреблению. Таким способом были переведены «Православное исповедание» святителя Димитрия Ростовского, которое положено в основание оглашения язычников; «Часослов», которым пользуемся во время богослужений, и «Чин крещения язычников», бывший уже в употреблении при крещении корейских женщин. За безусловную правильность наших переводов трудно поручиться, ибо сами мы еще недостаточно сильны в знании языка; во всяком случае к предотвращению грубых ошибок сделано нами все, что мы могли сделать. Сделать понятным для корейцев православное богослужение и основные понятия христианской религии дело настолько серьезное и важное для наших миссионерских целей, что мы не задумались прибегнуть с этой целью даже к такому способу переводов.

Продолжая учить других, члены миссии считали и считают своею главною и непременною обязанностью учиться и самим корейскому языку, полагая в этом одно из главных условий будущего успеха миссии. Но на этом пути пришлось нам встретить массу затруднений, которые преодолеваются и медленно, и с большими усилиями. Не говоря уже о том, что сам по себе корейский язык представляет из себя громаднейшую трудность для изучения его европейцами по своей малоисследованности, запутанности и довольно странной и непонятной смеси его с китайским языком, для нас, русских, трудность эта еще более усиливается полным отсутствием на русском языке каких бы то ни было пособий для изучения языка. Для этой цели нужно одновременно учить английский и французский языки, на которых (самая лучшая грамматика корейского языка, составленная католическими миссионерами, — на французском языке) имеется немало хороших пособий.

Корейцы не могут руководить занятиями потому, что они не знают и не желают знать свой родной язык, обращая все свое внимание и усердие на изучение китайских иероглифов с корейским произношением. Все это причиняет немало огорчений членам миссии, и тем более, что мы фактически имели много случаев убедиться в той истине, что вести проповедь Евангелия через переводчика совершенно невозможно. Все же, несмотря на все трудности, с которыми приходится считаться при изучении корейского языка, и немалые заботы и хлопоты по внешнему благоустройству миссии, членами миссии сделаны немалые успехи и в изучении языка, так что затемненный китайскою мудростью корейский язык с каждым днем все более и более проясняется и по временам является сладостная надежда преодолеть все трудности и достигнуть желаемого. Особенную ревность и усердие в изучении литературного (в корейском языке, как и во всех вообще восточных языках, литературный и разговорный язык значительно разнится между собою) корейского языка проявил псаломщик Иона Левченко. Благодаря своему трудолюбию и усидчивости, он настолько овладел языком, что перевел на корейский язык «Чин крещения язычников» и Символ веры. Но Господу угодно было отозвать его из сей жизни: 20 мая 1901 года он скоропостижно от паралича сердца на 33 году своей жизни скончался. В лице Левченко миссия на первых порах своей деятельности понесла большую потерю: это был человек хорошего миссионерского опыта (5 лет служил миссионером среди донских калмыков), убежденный и всею душою преданный миссионерскому делу и служению. Благодаря своим музыкальным способностям и весьма хорошему знанию пения, он в короткое время организовал довольно хороший хор из мальчиков миссионерской школы и учеников русской школы корейского правительства.

Школа для корейских мальчиков, открытая при миссии в 1900 году, существует и по сию пору. Всех мальчиков обучалось в школе в 1900-1901 году 12 человек, а в 1901-1902 гг. 10, из коих 6 мальчиков (2 сирот и 4 детей бедных родителей) постоянно живут на полном содержании миссии. Школа содержалась и содержится исключительно на счет членов миссии. Уменьшение числа учеников зависело от того, что миссия, не имея никаких средств на наем и содержание хороших учителей корейского и особенно китайского языков, держит одного учителя-корейца, не имеющего никакой ученой степени, а потому не могущего привлечь достаточного количества учащихся. Обстоятельство это настолько важно, что миссии грозит опасность лишиться одного из важных средств миссионерского воздействия на детей. Преподавание в школе русского языка нисколько не прельщает корейцев, ибо для изучения иностранных языков имеются школы корейского правительства, куда поступают молодые люди в возрасте от 15-18 лет. В эти школы они идут гораздо охотнее потому, что по окончании ее кореец поступает на гражданскую службу и, что особенно ценят корейцы, получает чин. До поступления же в эти школы они занимаются исключительно изучением китайского языка и его литературы, в основательном знании которого полагается вся ученость корейца. Для нас школа имеет то важное значение, что она является первым местом практического приложения своих познаний в корейском языке.

По характеру своему дети корейские производят самое приятное впечатление и скоро завоевывают к себе любовь и расположение. Все дети воспитываются в строго православно-христианском духе и направлении. Они знают — Символ веры, заповеди, все начальные молитвы, краткие сведения из Священной истории Ветхого и Нового Завета и неопустительно присутствуют за всеми церковными службами, принимая участие в чтении и пении на клиросе. Во время ваката (с 15 мая по сентябрь — период дождей) все мальчики являлись каждую субботу и воскресенье к церковным службам. Кроме школы для мальчиков необходимо открыть школу для девочек, ибо совместное обучение девочек и мальчиков по характеру корейской семейной жизни совершенно невозможно. Нужда в открытии женской школы ощущалась с самого начала существования миссии, но, к сожалению, за неимением средств и по сию пору школа не открыта.

Инославные миссионеры особенно богаты весьма благоустроенными школами, по справедливости считая последние одним из действительных средств распространения христианства среди корейцев. Корейцы охотно отдают своих детей в миссионерские школы и никогда не заявляют претензий, если их дети воспитываются в духе христианской религии; в большинстве же случаев родители сами приходят в миссию, знакомятся с миссионерами, ходят в церковь, участвуют в разных праздничных (Рождество Христово, Пасха и др.) торжествах вместе с своими детьми, свыкаются с строем христианской жизни, а затем, ознакомившись достаточно с христианством, крестятся со всей семьей.

Корейцы, в общем, довольно любознательны, охотно и легко усвояют христианские истины. Все оглашаемые нами корейцы отчетливо усвоили Священную историю, «Православное исповедание» святителя Димитрия Ростовского, начальные молитвы и читали Святое Евангелие; но. к прискорбию, нужно сознаться, что все это усвояется больше умом и держится в одной голове, не проникая в сердце и не влияя на перемену склада их жизни. Корейцы, как и другие народы Востока, смотрят на жизнь с чисто практической точки зрения; вся жизнь их — семейная, политическая и даже религиозная — всецело проникнута сухим практицизмом. Они любознательны, весьма настойчивы и усидчивы в труде, но все это в большинстве случаев делается с какою-либо практическою целью. Серьезно раздумать над вопросом своей жизни, осмыслить последнюю с точки зрения отрешенных от мира христианских начал кореец не может. Как бы усердно он ни изучал Евангелие, как бы основательно ни ознакомился с христианским веро- и нравоучением, он все-таки в конце концов спросит миссионера, как некогда спрашивал Спасителя апостол Петр:… что убо будет нам? Очевидно, слово

Божие в сердцах таких людей пока не находит доброй почвы, а потому скользит по поверхности, не пуская вглубь корня. Сильное и настойчивое проведение в своей жизни этого принципа заставило инославных миссионеров в той или другой степени удовлетворять ему, оказывая желающим принять крещение те или другие мирские выгоды; но этим они только усилили это ложное направление и поставили в фальшивое отношение миссионеров к язычникам: последние смотрят на христианство как на средство для получения мирских выгод. Впрочем, все эти обстоятельства нас нисколько не смущают, ибо все же корейцы такие же люди, как и мы, и при помощи благодати Божией могут и они деятельно воспринять евангельское слово. Наше дело — молиться и всюду сеять данную нам пшеницу. Сеять на благой земле, сеять на камне, сеять при пути, сеять и в тернии: все где-нибудь да прозябнет, и возрастет, и плод принесет, хотя, быть может, и не скоро.

В обыкновенной, обыденной жизненной своей обстановке корейцы очень просты и довольствуются весьма малым: роскошь еще не проникла в народ. Нищенства в Корее нет и быть не может, ибо всякий прохожий и бедный человек имеет полную возможность войти в дом любого корейца и получить у него «чашку рису» (дневное пропитание) и «циновку» (ночлег). В доме каждого корейца устраивается особая комната, предназначаемая для бедных и прохожих. Родство в самых дальних степенях свято чтится, и всякий кореец, впавший в нищету или потерявший место своей службы, всегда будет принят на полное содержание даже самым дальним своим родственником.

Все эти, по-видимому, прекрасные черты жизни корейцев имеют и свою невыгодную сторону, порождая среди них массу тунеядцев и людей без всяких занятий. Семья, состоящая из 6-7 членов, отпускает на работу одного (обязательно младшего, способного к работе), остальные же или совершенно бездельничают, или проводят дни и ночи за игрой в карты и в шашки. Если же кореец имеет у себя слуг (класс бездомных и бесправных рабов, живущих у хозяина без всякой платы — за одну пищу и одежду), то члены семьи совершенно избавляются от всякой работы; слуги же, отправляясь на поденную работу, заработком своим вполне обеспечивают существование своих господ. От безделья рождается масса пороков, особенно если к этому присоединяется еще борьба из-за куска хлеба. В столице и в портовых городах, где под влиянием европейской цивилизации начинают рушиться патриархальные начала корейской жизни и корейцы на место своих старых добрых начал усваивают самое худшее европейской цивилизации, народ совершенно погрязает в тине всевозможных пороков и разврата и самые ужасные преступления считаются самым обыкновенным явлением. По крайней мере три четверти всего полумиллионного населения Сеула занимается только тем, что полуголодные или совсем голодные бесцельно блуждают по улицам, обсуждают текущие политические события, пьянствуют, занимаются картежной игрой и устраивают всевозможные шантажи и аферы, группируясь при этом около той или другой миссии. Высший и правящий класс — дворяне и мандарины, не чуждые указанных пороков, кроме того ведут усиленную вековую борьбу и интриги при императорском дворе, результатом коих бывают весьма частые смертные казни.

Семейный быт корейцев зиждется на патриархальных началах. Живут они большими семьями и в полном повиновении родоначальнику — главе семьи. Впрочем, семейной жизни, как она понимается у нас, не существует среди корейцев, благодаря незавидному положению женщины, которая является не подругой своего мужа, а скорее его слугой — рабыней. Кореец смотрит на женщину как на низшее существо и считает для себя унизительным находиться в женском обществе. Законы и обычаи страны не признают за женщиной никаких прав. Она, по корейским понятиям, не может быть самостоятельною и, если она не замужем или не живет у родителей своих, то во всякое время может подпасть под власть первого встречного, который, пользуясь ее беззащитным положением, силою либо хитростью завладевает ею и причисляет несчастную к числу своих наложниц, что вполне разрешается корейскими законами. Пренебрежение к женщине доходит даже до того, что у них нет собственных имен и, говоря о женщине, обыкновенно выражаются не иначе, как дочь такого-то или сестра такого-то; о замужней говорят — жена такого-то, а если у ней есть сын, то говорят — мать такого-то. Впрочем, корейцы вообще избегают говорить о женщинах, считая такой разговор унизительным для мужчин. Женщины проводят большую часть времени взаперти — на женской половине, где постоянно заняты хлопотами по хозяйству. Все женщины, кроме прислуг, выходят на улицу или в закрытых носилках, или с закрытыми лицами. С самого детства — с 6-7 лет — мальчики и девочки разлучаются: мальчики переходят на мужскую половину, а девочки на женскую. С этих пор мальчикам постоянно внушают, что мужчине стыдно и позорно проводить время в обществе женщин; взгляд этот так вкореняется в детях, что они сами отказываются посещать женскую половину, хотя там находятся их матери и сестры. Девушки с своей стороны проводят все время на женской половине; тут они выучиваются шитью, письму и чтению.

Им также с малолетства твердят, что не следует играть с братьями, что верх неприличия показываться мужчинам и что, если посторонний человек осмелится прикоснуться к женщине, она считается опозоренной. В дворянских семьях особенно строго соблюдается затворничество. Жены и дочери дворян могут выходить из дома в самых редких случаях и обязательно с разрешения своих мужей и отцов. Все эти стеснительные правила корейского этикета служат большим препятствием для проповеди Святого Евангелия среди корейских женщин; христианки же лишаются возможности отлучаться из дому для исполнения своих христианских обязанностей. Инославные миссионеры, дабы хоть сколько-нибудь ослабить эти препятствия и дать возможность корейским женщинам не нарушая традиций присутствовать в храмах за богослужениями, устраивают в них совершенно изолированные от мужчин закрытые

места для молитв женщин; проповедь же Евангелия среди женщин поручается монахиням и миссионеркам.

В брак корейцы вступают весьма рано: нередко мальчик 12-13 лет уже женат. Выбор жениха или невесты всецело зависит от воли родителей. Многоженство в Корее не разрешено, но зато каждый кореец может иметь то число наложниц, которое он в состоянии содержать. При современной нравственной распущенности корейского общества порок этот особенно сильно развит и является значительным препятствием к распространению христианства. Вторичные браки для мужчин не возбраняются. Вдовец может вступить во второй брак немедленно по кончине своей жены; зато женщинам, согласно конфуцианским законам, безусловно воспрещен второй брак и вдовы, если они не делаются наложницами, то поступают в монастырь. Во главе каждой семьи находится отец семейства, который без всяких ограничений есть полновластный хозяин в семье. Главное внимание обращается на воспитание детей в духе беспредельного уважения и глубокого почтения к родителям и особенно к отцу. Почитание отца дело столь важное, что правительство весьма часто разрешает служащим более или менее продолжительные отпуска для того, чтобы дать возможность чиновникам время от времени навещать своих родителей.

В случае же смерти отца чиновник обязан подать немедленно в отставку, заняться исключительно похоронами и соблюдать все правила ношения трехгодичного траура, после которого он может снова вступить в службу^[7]. Ни одна добродетель среди корейцев не ценится и не почитается в такой степени, как сыновняя любовь. Впрочем, все эти чувства со стороны детей направляются по отношению к отцу и несравненно реже к матери.

Многочисленность семейства особенно радует корейца, ибо, согласно их религиозным верованиям, на потомков возлагается обязанность сохранять поминальные дощечки^[8] предков, поминать их, совершать в установленные дни предписанные жертвоприношения, соблюдать многочисленные погребальные церемонии, носить траур и т. д. Отсюда всякий бездетный кореец считается самым несчастным человеком и, чтобы хоть сколько-нибудь смягчить его участь, корейскими законами дозволяется усыновлять ребенка одного из своих родственников, что в Корее практикуется в обширных размерах.

Система государственного управления в Корее точно такая же, как и в Китае, и в настоящую пору политическая жизнь народа находится в периоде полного разложения. В течение многих веков

Корея находилась в вассальной зависимости от Китая, которая выражалась в утверждении короля при его восшествии на престол, даровании ему титула, которым он и впредь должен именоваться во всех официальных актах и сношениях с пекинским двором, и в ежегодной присылке корейцам китайского календаря (символ подданства). С 1896 года, после японско-китайской войны, Корея объявлена независимой страной и корейский король принял титул императора.

С давних времен Корея служила ядром раздора между китайцами и японцами. Последние, желая ослабить влияние китайцев и воспользоваться природными богатствами страны, весьма часто делали нападения на Корею, но корейцы, поддерживаемые китайцами, нередко выходили победителями и тем препятствовали усилению японцев. Такие нападения и грабительства со стороны японцев побудили корейское правительство по возможности не вмешиваться в политические предприятия, и, во избежание каких-либо столкновений, корейским подданным запрещалось под страхом смертной казни удаляться за пределы отечества без особого разрешения на то властей; равным образом и всем иностранцам запрещался въезд в страну. С этого времени — с 1636 года — начинается, так сказать, затворническая, совершенно изолированная от чужеземного влияния жизнь Кореи, продолжавшаяся до 1885 г., когда корейцы вынуждены были наконец широко открыть дверь страны для всех иностранцев. Вся политическая жизнь страны в эту печальную эпоху состояла исключительно в борьбе придворных партий из-за власти. Период этот может быть охарактеризован временем полного расстройства и упадка внутреннего развития страны во всех ее отправлениях и отраслях: торговле, промышленности, науке и даже религии. Отголоски этого времени продолжаются и по сию пору. Высший правящий класс ведет интриги и борьбу при дворе. Стремления к усвоению цивилизации и к административным реформам страны, которые могли бы обеспечить будущее более или менее самостоятельное существование Кореи, совершенно не замечается. Всюду царит полный беспорядок, открытое и безнаказанное нарушение и попирание законов, всеобщее и повсеместное хищничество, открытый грабеж чиновниками народа, усиление разных разбойнических и воровских шаек, расхищение природных богатств страны слетавшимися со всех сторон иностранцами и т. д. и т. д. Если ко всему этому прибавить еще зависть, недоброжелательство и интриги разных придворных партий с беспрерывными жестокими пытками и смертными казнями, то получится если и не вполне точная и полная, то во всяком случае довольно характерная картина политической жизни современной Кореи.

Влияние европейских дипломатических представителей на уничтожение всех этих злоупотреблений самое незначительное. Корейцы хорошо понимают, что теперь они не могут избавиться от ненавистного им чужеземного влияния, а потому сумели поставить дело так, что с внешней, формальной стороны они удовлетворяют даже самым строгим требованиям европейской цивилизации: открыты всевозможные министерства с полным составом чиновников, университет со всевозможными факультетами, гимназии, высшие и средние технические школы, разосланы по всем государствам посланники и консулы; имеют советников-европейцев при дворе и почти по всем министерствам, которые получают от корейского правительства довольно хорошее содержание и платят ему тем, что совершенно не вмешиваются в дела и никаких советов ему, конечно, не дают. Но все это существует только на бумаге; в действительности же продолжает существовать все в том же положении и виде, как существовало до появления европейцев в Корее и даже двести лет тому назад. Все мандарины и чиновники жалованья не получают, а живут исключительно поборами с народа. Император есть полновластный распорядитель всей страны; он раздает (вернее продает) высшие мандаринские должности; мандарины в свою очередь продают места в подведомственных им учреждениях и т. д. Чиновники, стоящие ближе или непосредственно у народа, стараются грабежом с лихвою пополнить истраченные ими деньги за право получения места. Грабительства чиновниками народа настолько бесцеремонны и тяжелы, что народ, дабы избежать насилия и обеспечить свое благосостояние, спасается или бегством в Россию, или же, — что особенно стало распространяться со времени появления в Корее инославных миссионеров, — искать покровительства и защиты у этих последних. Миссионеры, и особенно католические, охотно оказывают им эту услугу с непременным условием принятия ими католичества. Но зато мандарины и чиновники ужасно ненавидят их и вражда эта нередко доходит до открытых столкновений, к соблазну всех корейцев.

В издаваемой на корейском языке американскими миссионерами газете «Христос» есть особый отдел, в котором печатается поименно о всех мандаринах и чиновниках, грабящих народ. Миссионерский отчет католиков за 1900 год весь переполнен случаями из области столкновений католических миссионеров с корейскими мандаринами. Вот что, между прочим, можно читать в этом отчете. «Более, чем в прошлое время, власти корейские показали по отношению к нам ничем не оправдываемое недоверие. В провинциях доходило до враждебности, мало или вовсене скрываемой. Все эти мандарины принуждены однако сознаться, что мы в своей деятельности, направленной против их злоупотреблений, ищем только блага народа и царства правды и справедливости. Если бы они были честны, то они должны были бы радоваться помощи, которую мы оказываем им; но честный мандарин составляет редкое исключение, так что большинство, находя в наших христианах менее легкую почву для эксплуатации, начинает ненавидеть и преследовать религию, которая порицает их поведение и обуздывает их алчность» ^[9].

Отсюда можно с уверенностью сказать, что не будет ничего удивительного, если и в Корее, как и Китае, по-видимому, самые справедливые действия инославных миссионеров послужат причиною возмущения и кровавой расправы с европейцами. Предвестники этого есть. В мае месяце 1901 года на острове Квель- парт произошло страшное возмущение народа против католиков, которое окончилось избиением из них до 300 человек; в декабре того же года близ порта Мокпо повторилось то же, при чем выстрелом из револьвера смертельно был ранен француз-миссионер. Еще ранее во многих провинциях появлялись прокламации и воззвания, приглашающие народ единодушно восстать против всех европейцев и миссионеров.

Корейская пресса в свою очередь старается разоблачить разные не всегда благовидные поступки как самих миссионеров, так особенно их последователей корейцев. Последние, правду сказать, ведут себя в отношении к корейцам-язычникам весьма дерзко и вызывающе. Странное явление: как бы ни был виновен кореец и как бы ни был прав суд, наложивший известное наказание на провинившегося корейца, если он католик, миссионер употребит все свое влияние, чтобы освободить виновного от наказания. Вот это-то обстоятельство, с одной стороны, возмущает правительство и вооружает его против миссионеров, а с другой — поощряет разного рода людишек творить всякие беззакония безнаказанно только потому, что они христиане.

По своим религиозным верованиям корейцы разделяются на шаманистов, буддистов, конфуциан и христиан. Самая древняя форма религии — шаманство; затем с IV века по Р. Х. в Корее стал распространяться буддизм, который с начала X века сделался господствующей религией в стране; представители ее — бонзы — благодаря своей учености и ловкости, приобрели большое влияние при дворе и пользовались большим почетом вплоть до конца XIV века, т. е. до времени воцарения ныне царствующей династии. Государи этой династии под влиянием китайского правительства приняли учение Конфуция, которое и по сию пору считается господствующей религией в Корее. Буддизм, утративший поддержку со стороны правительства, с того времени постепенно приходит в упадок. Все наилучшие храмы, разные религиозные памятники относятся именно к этому времени буддизма в Корее.

Нельзя сказать, чтобы и конфуцианство, занимающее в настоящее время господствующее положение в Корее, особенно процветало. Правда, в столице и во многих главных и уездных городах страны существуют храмы в честь Конфуция и его 32-х учеников; но по своей запущенности и внешней неприглядности все эти храмы ничем не отличаются от самых обыкновенных корейских фанз. Обширные конфуцианские школы с своими богатейшими библиотеками, которые когда-то не вмещали желавших изучать мудрость Конфуция, в настоящее время совершенно пустуют, а библиотеки расхищаются. В Сеуле — столице Кореи — существуют четыре главные кумирни: одна в честь гения-хранителя империи; две в честь покровителя войны и одна для хранения портретов предков и поминальных дощечек императорской семьи. Первая из них находится в большем почете, чем остальные.

Единственное, что особенно строго соблюдается корейцами, так это грандиозные и довольно сложные обряды погребения и поминовения умерших предков. Согласно учению Конфуция, предписывающему обожание предков и совершение пред поминальными дощечками родителей жертвоприношений, в каждом корейском доме устрояется особый жертвенник, в котором хранятся эти дощечки и на котором старший в семействе совершает средневековые жертвоприношения. Обычай этот так сильно вкоренился в Корее, что служит одним из серьезнейших препятствие к распространению христианства, и корейцы, принявшие христианство, все-таки не оставляют его.

Кроме этого, среди корейцев распространено верование в существование высшего существа, создателя и хранителя всего видимого мира. Но об этом высшем существе они имеют самое смутное представление и смешивают его с понятием о небе, от которого исходят все блага земные. Отсюда при общих народных бедствиях, как, например, засухе, наводнениях, землетрясениях и пр., корейцы, чтобы успокоить гнев неба, совершают повсеместно многочисленные и торжественные жертвоприношения в честь высшего существа.

Хотя конфуцианство официально признано господствующей религией в Корее, однако наряду с ним в настоящее время не меньшею популярностью пользуется шаманство. Шаманят все и всюду, начиная от самого императора и его дворца и кончая последним крестьянином с его убогой фанзой. Услугами шаманов пользуются не только буддисты и конфуциане, но, к сожалению, и христиане всех исповеданий. Ни буддизм, ни конфуцианство не заменили всецело народу его первобытной религии — напротив, приноравливаясь к местным условиям, заимствовали у нее много понятий и воззрений. В свою очередь буддизм и конфуцианство не могли не оказать влияния на прежние представления корейских шаманистов, так что современный шаманизм представляет из себя сочетание общешаманских воззрений с чисто конфуцианскими и буддийскими понятиями. Таким странным — равнодушным — отношением корейцев к делам религии можно объяснить то замечаемое среди корейцев-христиан явление, что они и по принятии христианства не видят причины, почему им нельзя пользоваться при случае старыми верованиями. «Если можно пользоваться, — говорят они, — тремя верами, то почему бы не присоединить и четвертую»?!

Впрочем, по вопросу о религиозном быте и жизни корейского народа затрудняюсь сказать что-либо определенное: вопрос этот настолько важен, что требует более серьезного и продолжительного исследования.

Христианство (в форме католичества) впервые проникло в Корею из Китая в конце восемнадцатого столетия — с 1784 года. Пекинские католические миссионеры, не имея возможности проникнуть в Корею сами, пользовались для своих миссионерских целей ежегодными (новогодними) многолюдными торжественными корейскими посольствами к пекинскому императору. С некоторыми из них они заводили знакомство, сообщали им христианские истины, уверовавших крестили и, снабдив их разными христианскими книгами на китайском языке, отправляли домой с завещанием знакомить на родине и других своих соотечественников с христианской религией. По прибытии на родину они действительно в числе прочих рассказов о Китае сообщали своим родственникам и знакомым и о христианской религии и, таким образом, являлись первыми проповедниками католичества в Корее. Когда среди корейцев образовалось небольшое общество верующих, католические миссионеры начали помышлять о том, чтобы отправить в Корею священников-миссионеров для удовлетворения религиозных нужд первых христиан, и это было тем необходимее, что в южной корейской церкви, как о том доносили сами корейцы, появился раскол. Христиане сознавали, что отсутствие у них правильно организованной церковной общины составляет важный недостаток. Желая пополнить этот пробел, они задумали, по примеру Пекинской миссии, создать собственную духовную иерархию. С этою целью они избрали из своей среды епископа и священников, которые, одевшись в роскошные китайские шелковые одежды, повсюду исполняли разные церковные службы и требы. Таким образом возникла первая самозваная корейская церковная иерархия, просуществовавшая, впрочем, всего два года. Когда христиане из письма Пекинского епископа узнали, что их церковная иерархия незаконна и самозваному духовенству строго запрещалось совершать какие-либо службы, кроме проповеди Евангелия и крещения, то корейцы смиренно подчинились требованию Пекинского епископа и терпеливо ожидали обещанного епископом священника. О посылке в Корею священника из европейцев в то время не могло быть и речи^[10]; тогда епископ решил отправить туда священника-китайца, который после долгих странствований прибыл в Сеул в конце 1794 года. С первых же времен появления христианства в Корее нашлись и враги новой религии, которые и возбуждали правительство против христиан как нарушителей древней отеческой религии. Первое гонение на христиан началось с 1791 года и с небольшими перерывами продолжалось до 1868 г., когда отцом ныне царствующего императора были казнены два епископа и семь священников со множеством корейцев-католиков.

Со второй половины 70-х годов прошлого девятнадцатого столетия Корея постепенно начинает входить в общение с внешними государствами. Сначала — в 1876 году — японцам удалось проникнуть в Корею, а затем, с 1882 года, и европейские государства получили возможность войти в торговые сношения с Кореей, для каковой цели корейское правительство разрешило иностранцам жить в некоторых портовых городах и в Сеуле. С этого времени христианство получило права терпимой религии, а затем вскоре, благодаря энергичным воздействиям европейских представителей на корейское правительство, миссионерам всех христианских исповеданий дозволена была проповедь Евангелия повсеместно — во всей Корее. С этого-то времени и начинают появляться здесь миссионеры разных христианских исповеданий. В настоящее время в Корее кроме католиков ведут деятельную пропаганду протестанты всевозможных американских сект и англикане. Среди всех инославных миссий по своему благоустройству, количеству мисссионеров и успехам первое место занимает миссия католическая. Во главе миссии стоит епископ Mutel. В его ведении находится более 40 человек миссионеров, принадлежащих к «Societe des Mission Etrangeres» которые ведут деятельную пропаганду в провинциях и на островах. Всех крещеных корейцев-католиков, по последним данным, насчитывается до 45 тысяч обоего пола. В Сеуле считается около 6 тысяч человек, для молитвенных потребностей их имеется великолепный кафедральный собор и в разных частях города три костела. При кафедральном соборе имеется приют, в котором воспитываются постоянно до 350 детей-сирот обоего пола. Воспитанием детей заведуют католические монахини, с замечательным самоотвержением несущие свой нелегкий труд. Некоторые из более способных мальчиков поступают в имеющуюся в предместье Сеула католическую духовную семинарию, по окончании которой они поступают в распоряжение провинциальных миссионеров. Для девочек, не вышедших почему-либо замуж, существует в ведении тех же монахинь женский монастырь; но монашество, по отзывам самих же католических миссионеров, весьма туго прививается к корейцам. Влияние католичества особенно сильно в южных провинциях, издавна считавшихся благоприятной почвой для распространения христианства. В северных провинциях католических миссионеров очень мало, а в Хамгёнской — пограничной с Россией — провинции и по сию пору нет ни одного миссионера.

Представители протестантских американских сект начали организовывать свои миссии в Корее с 1884 г. Миссионерская деятельность протестантов распространяется преимущественно среди высшего класса корейцев. Главным средством распространения своего влияния они считают школы и бесплатную врачебную помощь. Некоторые из протестантских миссионеров приобрели влияние в официальных сферах и играют немаловажную роль в политической жизни страны. Из всех американских миссий наибольшими материальными средствами, влиянием и успехом пользуется миссия методистов. Всех миссионеров-методистов 35 человек, в их ведении находятся четыре госпиталя, множество прекрасно обставленных мужских и женских школ, женская высшая школа, воскресные школы, переводческая комиссия, которая в 1900 году окончила перевод на более или менее понятный корейский язык Священного Писания Нового Завета, издала много религиозно-нравственных книг и школьных пособий по разным предметам, в настоящее же время занята переводом на корейский язык книг Ветхого Завета, печатая его по частям в издаваемом на корейском языке журнале «Христос». Эта же миссия в течение уже нескольких лет усиленно, хотя, к сожалению, пока безрезультатно, работает над воспитанием миссионеров из туземцев. Для распространения христианства среди корейских женщин все миссии имеют женский отдел, которым заведуют миссионерки: только они и могут иметь доступ на женскую половину корейских училищ и вести проповедь среди корейских женщин.

Общее число последователей протестантских сект в настоящее время доходит до 20 000 человек обоего пола.

В сравнительно недавнее время — в 1890 году — в Сеуле открыла свои действия Англиканская миссия епископальной высокой церкви. Во главе миссии стоит известный (на Востоке) по своей подвижнической жизни епископ Корф^[11]. Главный миссионерский стан этой миссии находится верстах в 60 от Сеула, на острове Канхва; в Сеуле же имеется две англиканские церкви, из коих одна при английском посольстве, а другая — специально миссионерская — находится в корейской части города. Эта последняя церковь украшена, между прочим, иконами русской живописи, подаренными бишопу Корфу преосвященным Николаем Японским. В распоряжении епископа имеется 20 человек миссионеров, которые трудятся в разных местах Кореи. В Сеуле и порте Чемульпо устроены два госпиталя (мужской и женский) и амбулатория; уход за больными, а также и миссионерствование среди женщин-кореек находится в ведении сестер общины святого Петра в Лондоне. При главном миссионерском стане существует собственная типография, в которой печатаются миссионерские издания на корейском языке. Англиканская миссия кроме ежегодной правительственной субсидии в размере 2 000 фунт. стерл. (20 000 руб.) получает солидное вспомоществование от офицеров английской восточно-океанской эскадры. Количественный успех Англиканской миссии весьма незначителен: за одиннадцатилетний период существования миссии в Корее ею окрещено всего 80 человек корейцев обоего пола. По правилам миссии срок оглашения определен трехгодичный, без всякого сокращения и послабления. После всех миссий открыта миссия православная — русская. В настоящее время члены миссии заняты более всего подготовкою себя к будущей миссионерской деятельности: изучают язык, знакомятся с народом и занимаются внешним устройством миссии. В двухлетний период своего существования миссия окрестила шесть человек корейцев обоего пола. Все крещеные — русско-подданные или члены семейств русско-подданных, состоящих на корейской государственной службе. Желающих креститься много, но миссия пока ограничивается оглашением и приучением последних к православно-христианской церковной жизни, воздерживаясь от крещения; да и самый способ оглашения чрез переводчика не может считаться удобным и скорым, а потому требует продолжительного времени.

Внешнее устройство миссии в настоящее время почти закончено. Пустовавший в течение нескольких лет приобретенный для духовной миссии участок земли теперь вполне обстроен и приведен в должный порядок. Весь двор обнесен кирпичной стеной; с улицы устроены большие входные ворота китайско-корейской архитектуры; от ворот, постепенно возвышаясь, идет довольно широкая и прекрасно устроенная дорога по направлению к месту постройки будущего храма. По правую и левую стороны этой дороги расположены все миссийские здания. Внешний вид и расположение построек можно представить в таком виде. Первым при входе в миссийский двор по правую сторону стоит здание школы. Наружные стены его имеют 40х27 футов; с южной стороны находится открытая веранда, на которую из училища выходят пять створчатых стеклянных дверей. Внутри здания три комнаты: небольшая прихожая, учительская комната и большой классный зал. Затем следует здание корейского типа, имеет по наружности 40х20 фут.; по длине здания с обеих сторон находятся открытые веранды: восточная часть этого дома, обращенная к дому помещения членов миссии, занята кухней и помещением для прислуги, а западная, обращенная к школе, предназначена для нужд школы. За этим зданием стоит большой двухэтажный дом для помещения членов духовной миссии, размером 52х50 фут., с открытыми верандами на южную сторону. В нижнем этаже — четыре комнаты под помещение заведующего миссией, а в верхнем — семь комнат, составляющие три совершенно отдельные квартиры, из коих одна в три комнаты, а две — по две комнаты.

По левую сторону дороги, у самых ворот, стоит небольшой, 8х8 фут., домик для помещения привратника, а за ним — в 46 фут. длины сарай для склада топлива. Миссийское место имеет большой уклон по направлению от севера к югу; на северной, гористой стороне стоят все миссийские постройки, а на южной, низменной, разводится сад и огород. Здесь же выкопан колодезь и в глубине двора построена 16 х 20 фут. русская баня.

Все постройки сделаны довольно прочно, на каменных фундаментах, из хорошего кирпича и покрыты цинковым желобчатым железом; лестницы во всех домах устроены каменные, а двери и окна большого дома сделаны из крепкого сингапурского красного дерева. Общая стоимость всех миссийских построек со включением нивелировки места — около 20 000 руб. В распоряжении миссии на постройки имелась сумма — 18 734 руб. 87 коп., составившаяся из остатка отпущенных при открытии миссии 25 000 р. — 11 400 японских иен; из отпущенных 18 декабря 1900 года из сумм государственного казначейства 4 350 р. на различные расходы миссии и, наконец, из 2 984 руб. 87 коп., собранных бывшим начальником Корейской миссии архимандритом Амвросием.

Распланировку места, все чертежи и планы, а также постоянный архитекторский надзор любезно принял на себя посланник Александр Иванович Павлов, чем, при отсутствии в Корее архитекторов, оказал миссии величайшую услугу и экономию. Миссия весьма благодарна и драгоману^[12] — Павлу Андреевичу Кербергу, принявшему на себя труд вести переговоры с китайцами, заключать контракты, производить расчеты с рабочими и пр. Столь предупредительно любезные услуги и бескорыстные труды посланника и драгомана оказали великую пользу миссии. Без их участия духовная миссия никогда не украсилась бы столь удобными и прочными зданиями.

В заключение своего отчета считаю необходимым сказать несколько слов о корейских национальных школах и о способе обучения в них.

Грамотность среди корейцев распространена в больших размерах: неграмотный кореец — редкое исключение. Правительственных начальных школ в Корее не существует, всякий же выучивается грамоте или дома от родителей, или же, за незначительную плату, в частных училищах. Девочек обучают или сами матери, или родственницы их, и притом совершенно отдельно от мальчиков — на женской половине фанзы. Дети начинают учиться обыкновенно с 6-8-летнего возраста. Обучение ведется исключительно по китайским книгам и состоит в заучивании наизусть китайских иероглифов с корейским произношением, совершенно непонятным для китайцев. Первая книга, которая дается в школе ребенку, это «Тысяча (китайских) знаков»; она замечательна тем, что в ней ни один китайский иероглиф не повторяется. Иероглифы в этой книги печатаются обыкновенно крупным шрифтом, с правой стороны каждого иероглифа значится произношение его по-корейски, а с левой — перевод значения его. После того как все иероглифы достаточно усвоены, дети начинают учиться писать эти знаки, переписывая их по нескольку раз с начала и до конца. После изучения этой книги ученики переходят к заучиванию наизусть религиозных конфуцианских книг или классических китайских историков; здесь также непонятные иероглифы сбоку строки поясняются по-корейски.

Ученики всегда учатся вслух, громко и все сразу, от чего получается в школах неимоверный шум.

В старшем возрасте ученики упражняются в составлении литературных сочинений, в которых главное внимание обращается на изящное изложение мысли и каллиграфию. Дальнейшие занятия высшей китайской наукой предоставляются свободе каждого, для этого имеются правительственные библиотеки (высшие конфуцианские школы), в которых любители науки и занимаются изучением китайской философии и вместе с тем подготавливают себя к сдаче государственного экзамена на получение одной из трех ученых степеней, обеспечивающих право на занятие той или иной государственной службы. Экзамены производятся ежегодно и обставляются довольно торжественно, особенно экзамен на высшую ученую степень, который совершается обыкновенно в присутствии самого императора, и окончившие с успехом экзамен получают из рук самого императора диплом, после чего сопровождаются домой богатой и шумной процессией, устраиваемой на императорский счет. Корейцы очень дорожат званием ученого, и ничто не может быть лестнее и приятнее для корейца, как назвать его «ученым». Диплом ученой степени служит гордостью не только лично самого ученого, но и всего его рода и хранится в потомстве как священная драгоценность.

Для изучения своего родного языка корейцами уделяется очень мало времени: читать и писать по-корейски выучиваются мальчики, так сказать, попутно при чтении произношения китайских иероглифов, причем корейским алфавитом пользуются обыкновенно низкий класс народа и женщины; ученые же совершенно пренебрегают родным языком и употребляют его только в обращении к слугам.

Кроме этих школ существуют в Сеуле еще школы для изучения европейских языков, в числе коих есть школа для изучения русского языка, открытая корейским правительством в 1896 году. Учителем этой школы состоит отставной капитан артиллерии Николай Николаевич Бирюков, весьма ревностно и добросовестно исполняющий свою обязанность и заботящийся о сближении учеников своей школы с духовной миссией. В настоящее время в русской школе обучается около 50 человек корейцев возрастом от 16 до 30 лет. Курс учения определен пятилетний; изучившие в достаточной степени русский язык получают первый гражданский чин и поступают переводчиками во дворец, в разные министерства и к частным лицам. Псаломщик Левченко, по желанию учеников, преподавал в школе нотное пение, и некоторые из них участвовали в церковном хоре. На изучение иностранных языков корейцы смотрят с чисто практической точки зрения, и та школа имеет больше учеников, знание языка которой может наверное обеспечить ему какой-либо заработок. Больше всего учеников в школе английского языка (около 120 человек), менее всего (4 человека) в немецкой школе. Было время (1897-1898), когда особенно много было учеников в русской школе.

Епископ Хрисанф (Щетковский)